Pradėti reikia nuo pradžios. Atsikuriančios Lietuvos valstybės demokratiškumas iš karto buvo apibrėžtas 1992 metų liepos 7 dienos Pagrindiniu įstatymu „Dėl Lietuvos Respublikos Laikinojo Pagrindinio Įstatymo pakeitimo ir papildymo ir Lietuvos Respublikos Aukščiausiosios valstybinės valdžios institucijos pavadinimo pakeitimo“ publikuoto „Lietuvos Respublikos Aukščiausiosios Tarybos ir Vyriausybės žinios, 1992, Nr. 22-634.“ Šitą įstatymą pasirašė LR AT pirmininkas Vytautas Landsbergis. Tai iš to įstatymo pacituosiu tuos svarbius punktus apie tai, kaip turėjo būti renkamas 1992 metų spalio 25 dienos Seimas, o kartu tą dieną, kaip žinome, buvo priimta ir mūsų dabartinė LR Konstitucija.

„Šita visuomenės struktūra turės sugriūti, kad mums atsivertų akys, kad pamatytume, kuo tapome. Man šita tema skaudi, nes turiu dvi dukras ir dvi anūkes, – kalbėjo sąmoningumo ir autentiškumo mokytoja Anasuya Koopmans, – jaučiu atsakomybę už tai, kokioje visuomenėje jos gyvens po manęs. Būtent dėl šios priežasties man taip svarbu, kad žmonės panaudotų praktiškai visa, tiek daug žinių iš Rytų ir Vakarų, kurias sugebėjau surinkti.“

Не без оглядки на текущее положение дел в стране и мире Алексей Беляков взялся ответить на извечный вопрос: что же значит быть русским?
Недавно был в Берлине. Вечером зашел в бар, не в «Элефант», как Штирлиц, но чем-то похожий. Сижу пью кофе. А у стойки три молодых и очень пьяных немца. Один все время что-то громко вскрикивал и порядком мне надоел. Я допил кофе, поднялся. Когда проходил мимо стойки, молодой горлопан чуть задержал меня, похлопал по плечу, как бы приглашая участвовать в их веселье. Я усмехнулся и покачал головой. Парень спросил: «Дойч?» («Немец?»). Я ответил: «Найн. Русиш». Парень вдруг притих и чуть ли не вжал голову в плечи. Я удалился. Не скрою, с торжествующей улыбкой: был доволен произведенным эффектом. Русиш, ага.

1. Между осенью 1939 и летом 1946 года, без малого 7 лет, прожил я Советском Союзе. Из них – первый год — на территории оккупированной Польши. Там я был свидетелем процесса советизации завоеванной страны. Я видел, как делается «плебисцит», как население приводится в состояние «энтузиазма» и «советского патриотизма».
Следующие пять лет я провел на советской каторге, в т. н. «исправительно-трудовых лагерях». Там я понял секрет устойчивости и силы советского строя.
Последний год, как уже вольный и легализованный советский гражданин, я провел в маленьком городке Алтайского края, принимая участие в серой, повседневной трудовой жизни советских людей.